Как-то Манвин снова затянул рассказ про богинь бриттов:

— Давным-давно, когда богиня Дану уже сложила мир из тела Ллуда и народила немало новых богов, посмотрела Домну из бездны и увидела прекрасную землю, полную высоких гор, полноводных рек, зеленых лесов, увидела множество зверей, которые хоть и напоминали фоморов, но были намного красивее. У них были гармоничные тела, внутри текла красная кровь, а сверху они были покрыты мягким мехом. Домну увидела птиц, каждое перо которых сплетено с любовью и вниманием. Домну увидела красоту дня и прелесть звездной ночи, почувствовала ароматы цветов и дыхание ветра, позавидовала она, захотела забрать себе эти земли. И из бездны на землю хлынули полчища фоморов, где были и твари, и детища Домну.

И случилась великая битва. Фоморов в этом бою погибло больше, чем звезд на небе, чем снежинок в длинную зимнюю ночь, чем волн во время бури, чем песчинок на морском берегу. Оставшиеся твари — это лишь крохи, уцелевшие после той битвы.

Еще до битвы богини поклялись, что более не ступят на земли друг друга, пока не иссякнут войска проигравшего до единого существа. Так что новой великой битвы не будет до тех пор, пока люди не убьют всех тварей до последней. Но с каждым убитым фомором близится конец века Дану, когда летом перестанут расцветать цветы, коровы не будут давать молока, женщины потеряют стыд, мужчины сделаются слабыми и дряхлыми, на деревьях не будет плодов, а в море не будет рыбы, старики будут давать глупые советы, законники — издавать несправедливые законы, воины — предавать друга, все люди сделаются ворами и лжецами, и на земле не останется ни чести, ни добродетели…

Живодер рассмеялся и заговорил на путаном бриттском. Манвин с каждым услышанным словом всё больше краснел, злился и тряс своей бороденкой.

— Что там? — спросил я у Рыси. А тот сидел, раскрыв рот, и не слышал меня. — Леофсун!

— А?

— Что говорит Живодер?

— Говорит, что Манвин знает о богах меньше, чем дерьмо, вываливающееся из задницы Живодера. Что это все сказки для детишек и таких пустобрехов, как Манвин. И бритты потому сидят по лесам, что поверили бестолковой Дану.

— А как на самом деле?

Живодер вскочил на стол и заговорил, активно помогая себе жестами.

— Дану и ее жалкий муж Ллуд — всего лишь порождения Домну. Побег из Бездны, смерть Ллуда, создание мира из его тела — дело рук великой Домну. Все, что ты видишь вокруг: небо, солнце, звери, птицы, твари, люди, — создано по воле Домну.

Леофсун едва успевал переводить пылкую речь Живодера.

— Сначала Домну просто спала, и не было ничего, кроме нее. Она спала и видела бесконечные сны, наполнявшие ее жизнь. Но однажды она увидела полчища сильнейших врагов, которые придут сюда, уничтожат мир и саму Домну. После этого она пробудилась, породила первых защитников — фоморов. Сначала они получались неказистыми, уродливыми и жестокими, но с каждым разом у нее получалось все лучше и лучше, пока наконец она не создала богов. Но даже тогда Домну понимала, что бесконечные орды фоморов не смогут остановить врагов. Тогда она собрала своих лучших детей и поведала им о своем сне. Один из ее сыновей по имени Ллуд сказал, что нужно создать границу между мирами, где поставить сильное войско, и вызвался помочь. Он добровольно отдал жизнь ради создания мира, а его жена сделала из его тела землю, небо и все остальное. Но люди, слепленные Дану, были слабы, они едва могли убить волка или медведя. Тогда Домну наделила людей частичкой божественной силы. Люди, ощутив огромную силу, сразу же возгордились, стали поносить Дану и даже Домну, решили, что они не хуже богов и забыли о своем предназначении. Разгневалась Домну, ударила оземь. Затряслась земля под ногами неблагодарных людей, вспенилось море, разверзлись небеса, и селения людей поглотил огонь, затопила морская вода, разрушили ураганы.

Живодер плясал на столе, показывая, как колыхалась почва под ногами, вскидывал руки и громыхал голосом.

— И снова Дану слепила новых людей, но на сей раз Домну не оделяла божественной силой сразу и каждого, а давала ее по чуть-чуть и лишь самым достойным. А чтобы облегчить путь людям, она прислала на землю своих первых детищ — фоморов, забрав у них разум. С безмозглой тварью справится легче, чем с умной. Твари разучились думать, разучились сражаться оружием, позабыли про строй и командиров, расползлись и разбежались по всем землям и морям, чтобы каждый из людей, у кого есть мужество и сила, мог получить поцелуй Домну.

Манвин не выдержал, вскочил и завопил, тыкая палкой-посохом в Живодера. Его слова я понял и без помощи Леофсуна. Он кричал, что это ложь, выдуманная поклонниками Домну, что за такое Живодеру надо отрезать руки и ноги и закопать под корнями дуба живьем.

Мы не вмешивались в ссору бриттов. Во-первых, за этим было весело смотреть, а во-вторых, мы-то знали, что и слова Манвина, и слова Живодера — полная чушь. Есть Скирир, Фомрир, Мамир, и на их стороне сила, а Домну и Дану — всего лишь слабые боги бриттов. Хотя если помнить, что Домну — это и есть Бездна…

— И долгие годы бритты были сильны и отважны. Каждый знал, что должен стать сильнее и передать силу детям, чтобы встретить врага и остановить его здесь. А такие гнойники, как ты, испортили бриттов: поклонялись Дану, забыв про Домну, придумали, что поцелуй Домну — это зло, молились старым дубам! В деревнях бриттов почти не стало поцелованных, мужики слабели, женщины мерли в родах. Ярлы загребали силу под себя, не желали делиться ей с остальными, потому и выдумали этот вздор! Хотели, чтоб свободные люди молча пахали землю и боялись голову поднять супротив господ!

Живодер спрыгнул со стола, придвинулся к Манвину чуть ли не вплотную и забрызгал яростной слюной ему лицо.

— Потому норды так легко захватили наши земли! Потому они трахают наших женщин! Убивают наших детей! Они не боятся быть сильными. И я рад! Да, я, Живодер, счастлив, что так вышло! Ведь Домну плевать, кто защитит землю от врагов: бритты, норды или даже дикие малахи! А ты, жирный ублюдок, не постыдился: получил поцелуй Домну, чтоб не сдохнуть в лесах, а сам продолжаешь хулить ее перед всеми!

Этот бритт явно был не в своем уме, но его слова многое объясняли. Я не удержался и подлил масла в огонь:

— Леофсун, спроси у